*

- Александр Менделевич, а как получилось, что вы теперь – Оскар? Мы ведь, если честно, давно вас похоронили.

- Ну, в каком-то смысле меня ведь и правда нет. Тот Александр Менделевич уже  скоро семь лет, как помер. Сгорел на пожаре.

- Ну, это-то мы все знаем. А как же все-таки..

  - Как-как. Честно говоря, заслуги моей никакой здесь нет, да и хреновый бы из меня Монте Кристо. Элементарно смешно. Так, стечение обстоятельств. Про пожар-то в зоне, в котором я, якобы, погиб ты ж, наверное, слышала?

Наташина тень на заборе  согласно кивнула.

- Ну вот. Много людей в том пожаре сгорело, и нас, и охраны даже, а другие пообгорели до полной неузнаваемости. Меня можно отнести к последним, счастливчикам. Очнулся я в реанимации областной больницы, и слышу, называют меня все вокруг Оскаром.  Ну, сперва-то у меня и возможности никакой  возразить не было – с трубкой от ИВЛ в горле много не навозражаешь. А к тому времени, как ее из меня извлекли, успел я сообразить, что тому Оскару Лутоннену, соседу моему по бараку, уроженцу города Кохла-Ярве, сидеть на момент пожара от силы недели две  оставалось. Да, не повезло мужику, у дальней  стенки спал, эти все, говорят, от дыма первыми задохнулись. А я уже через месяц из той больницы прямо на волю вышел.

- Ну а что ж вы к нам-то сразу не пришли? Хоть бы весть какую о себе подали! Мы ведь знаете, как вас ждали! А плакали как все, когда узнали!

Оскар-Менделич тяжело вздохнул.

- Понимаешь, Наташ, для меня ведь это тоже непростой вопрос был – как возвращаться, к кому? Подумай сама, вы ж там, считай,  икону из меня сделали, молитесь, на нее,  а тут я являюсь - живой и с такою рожей. Воскрес, типа, здравствуйте. И   кем бы я стал  для вас? Учителем? Воспитателем? А оно вам теперь надо? Да и все, что я  про вас слышал, меня, честно сказать, здорово пугает. Мне казалось,  я  людей ращу, а вышло – не то стаю волчат, не то банд-формирование. А я кто тогда? Батька-атаман? Акела беззубый со скалы совета?

- Александр Менделевич, не надо так, - возразила Наташа. – Вы же нас, теперешних, почти не знаете. А мы, между прочим, совсем не такие! 

- Да? – отозвался он с живым любопытством. – А какие вы?

- Мы… ну… - Наташа слегка запнулась. –  Справедливые. Один за всех, все за одного. Добрые. Вот только… Но вы ведь сами всегда говорили, что добро должно быть с кулаками.

- Да? Я так говорил? –  Оскар громко, хоть и не без горечи, расхохотался.

Тут я не выдержала. Ноги у меня к тому времени совсем затекли, пальцы, державшие ведро с мусором свело. Выскочила за калитку, ойкнула, извинилась, и почапала себе на помойку.

 На полпути меня нагнал Оскар.

- Настя, это… Ну, я не знаю, что ты там успела услышать, но… ну, ты, короче, сама понимаешь..

- Я понимаю, что ничего я не слышала. Даже если.

- Ага. Да я и так знаю, что ты умница. Так просто, на всякий случай. И вот еще что. Мусор-то отдай, сам донесу. Незачем тебе сейчас тяжести таскать.

Да что они сегодня все, сговорились, что ли? И чем, скажите на милость, сегодня так уж отличается от вчера?

                                                                                                

*

Поднимаясь к себе в отделение, я обратила внимание на необычную чистоту в лифтах. Отодранное до блеска зеркало впервые за последнее время отразило меня всю как есть, без прикрас. Ну чего, живот пока не особо выпирает, если не знать и не приглядываться… И не вставать на всякий случай к людям в профиль…

На этой здравой мысли двери лифта раздвинулись, и на меня пахнуло свежестью и цветами. Стекла в окнах были настолько прозрачны, что, казалось, их нет совсем.

Конференция! Совсем из головы выскочило! А на мне позавчерашний халат и никакого макияжу!

Впрочем, насчет халата можно было не переживать – у тети Паши их всегда запасено не менее полудюжины, причем накрахмаленных до степени стояния. А макияж – да черт с ним! Когда я вообще крашусь-то? Хотя сегодня, наверное, стоило бы.

Тут я обратила внимание на пробегающего мимо Вальку. Вот он-то явно ни о чем не забыл! Щечки рдели как яблочки, губы влажно и зазывно блестели,  тени над голубыми глазами лежали с подкупающей  естественностью.

- Валь! Будь человеком, одолжи косметичку, а?

Валька покраснел так, что краска пробилась сквозь румяна.

- А что, сильно заметно, да?

- Да нет, что ты, не волнуйся. Наоборот, красиво очень и стильно. Ну, так что,  одолжишь?

Через пятнадцать минут  с Валькиной и тети Пашиной помощью я была приведена в Б-жеский вид. Дальше можно было ничего не бояться.

Конференция состояла из дюжины врачей-гинекологов, в основном откуда-то из Южной Африки. Говорили они между собой по-английски, изредка вставляя пару-тройку фраз на африканос – видимо от полноты чувств. Неважно, я в прошлом году недели две прожила с папой в Амстердаме, и по-голландски с пятого на десятое понимаю.

 В отделении гостям все понравилось – и просторные палаты, и со вкусом  отделанные санузлы, и смотровая, и процедурная, и обе – малая и большая – операционные.  В особое умиление их привел дядя Федя, кормивший грудью маленького Никиту, и напевавший ему при этом «Баю-баю-зыбаю» самым что ни на есть нежным колоратурным сопрано.

Они подробно расспросили меня о распорядке дня в отделении, горячо одобрили постоянное пребывание  в одной палате отцов и детей, заинтересовались нашими пеленальными столиками на колесиках, с винтом, позволяющим регулировать высоту.

- И что, сами пеленают? – поразился один из врачей.- Лично я и близко ни разу не подошел, все только супруга.

- Пфф! – фыркнул на это дядя Федя. – Так вы ж их и не носили, небось.

 И был готов немедленно устроить  гинекологам мастер класс.

 За обедом, последовавшим вслед за экскурсией, на котором мне вместе с другими старшими акушерками пришлось присутствовать, доктор Лева произнес прочувственную речь. Он говорил о том, что, безусловно, недалек тот день, когда вынашивание ребенка отцом станет для человечества обычным делом. Что желание в полной мере ощутить свое отцовство свойственно далеко не только лицам с нестандартной сексуальной ориентацией, но также  довольно широкому кругу лиц, просто в силу сложившихся в обществе стереотипов стесняющихся обнаруживать такое свое желание, чтобы не показаться странными в глазах окружающих. Однако он, дядя Лева, уверен, что рано или поздно люди научатся смотреть на это другими глазами. И тогда вопрос о том, кому вынашивать ребенка в молодой семье будет решаться не исходя из гендерной принадлежности, а из других, более практических соображений, связанных, скажем, с профессией или занимаемой должностью того или иного супруга. И, кто знает, возможно,  даже, вынашивать ребенка для мужчин сделается однажды престижно и  модно. И можно будет похвастаться перед друзьями за кружкой пива, типа он мне: «- Я, знаешь, в прошлом году лазил на Эверест!» А я ему на это:  « Да ну! А я вот выносил тройню!».

Иностранцы перешептывались, покачивали головами,  недоверчиво  похахатывали.

А я доктор Леву поддержала, потому что – почему бы нет? Чем черт не шутит, мир меняется каждое мгновение, каждую секунду. Трудно себе представить, что всего сто пятьдесят лет назад женщины не участвовали в выборах, не имели высшего образования, не носили брюк, а на лошадях ездили боком. И куча научных трактатов обосновывала, почему никак нельзя, невозможно, чтоб по-другому. А сегодня  ничто из этого даже не кажется странным. Все привыкли. Почему бы и с детьми также не получиться?

- Однако сами вы, как я вижу, решили не прибегать к помощи супруга? – заметил один из гостей, бесцеремонно тыкая в мой живот (тети Пашин халат был все-таки на пол-размера меньше, чем нужно).

Ха, смутил, думает!

- Почему? – широко улыбнулась я. – Мой муж тоже в положении. Мы с ним решили, что так  нам будет легче и удобнее выносить  близнецов.

- Оу! –  изумленно пронеслось над столом. Краем глаза я заметила, что наши поражены моими словами ничуть не меньше пришлых. Даже доктор Лева вскинул в изумлении брови. Но особенно мне не понравилось, как поморщился зав. отделом кадров. 

 

*

Доктор Лева, проводив дорогих гостей, пристал ко мне, как банный лист – кто да кто  мой муж. Он из наших клиентов? Или, может, я его из-за границы привезла, и  его там в  какой-нибудь иностранной клинике оплодотворили? И когда я вообще замуж-то успела выйти?  Короче, признавайся, Настя,  ты  гонишь!

Я хихикала и отмалчивалась, хоть и глупо конечно. Завтра-то Косте по любому  на УЗИ придет, так и так доктор Лева все узнает.  

Входя в дом, я с порога услышала перебранку :

- Да пойми ты - глупость  это   несусветная! Просто  вбила себе в голову ! А нет, чтоб подумать, что годы идут, обстоятельства  меняются, люди все разные, в конце-то концов….

 - Тут не о чем думать! Только через мой труп! Через мой труп, понял?!

- Между прочим,  вполне можно устроить! Не забыла еще о моем уголовном прошлом?  Смотри, долго ли до греха!

- Вот тоже, напугал! Гляди, какой зэк-профессионал выискался! Да ну тя на фиг, с шутками твоими дурацкими!

 - Сама ведь первая начала!

«Ну слава Б-гу! » - обрадовалась я про себя . – «Главное -  не молчат. Ненавижу, когда молчат! А вообще  интересно, с чего это Оскару  так вдруг приспичило сейчас жениться?  Нам, что ли, позавидовал? А вдруг он  ее уговорит?  Вот смеху бы было! Нет, правда, чего она? Взяла бы, и уступила. Ну, раз он так хочет. Какая теперь-то разница,  когда  столько лет  вместе.»

В нашей части дома стояла, наоборот,  тишина. Светку я с утра отвезла в садик, откуда забрать ее должен был уже Игорь. Лешка молча созерцал висящие перед носом игрушки, время от времени неуверенно цапая их рукой. Костя, как всегда, сгорбился в углу кровати,  спиной подпирая стену, и тюкал по клавишам своего ноут-бука. Середину кровати занимали кошка с тремя выросшими котятами, и радостно завилявшая при виде меня хвостом наша самая маленькая собачка Снукки.

- Всем привет! – сказала я, не без труда отвоевывая себе кусочек пространства.

- Ага, - отозвался Костя, не поворачивая головы и затюкав по клавишам с удвоенной скоростью. – Насть, я сейчас, я быстро! Тут чуть-чуть осталось.

Зная по опыту, что это чуть-чуть может запросто затянуться на час, и на два,  я молча  стянула кроссовки,  зашвырнула их вместе с носками в дальний угол, и, пнув слегка зверинец, высвободила себе еще чуток места. Кошки недовольно зашипели, а одна демонстративно спрыгнула на пол и ушла, гордо задрав хвост.

Спустя час Костя оторвался, наконец, от компьютера, закрыл крышку,  и вытянулся рядом со мной.

- Ну, привет! – он потерся об меня носом. – Как прошла твоя конференция?

Оказывается, он  помнил!

- А! Козлы какие-то из ЮАР приезжали. Главное, прошла, и теперь можно спокойно продолжать трудиться в штатном режиме. А у тебя тут как? Сын не капризничал?

-  Никогда! Хотя, знаешь, он теперь гораздо меньше спит. Мы с ним даже иногда  разговариваем.

-Разговариваете?!

- Ага. Вот смотри:

Костя обернулся к кроватке и посвистел, как щенку. Собачка Снукки немедленно вскинула оба уха вверх. А Лешка обернулся на свист, нашел Костю глазами, заулыбался, и отчетливо произнес:

- Гы!

- Вот видишь? – Костя торжествующе взглянул на меня. – Родная душа. Каких-нибудь пару месяцев вместе, а как мы с ним друг друга уже понимаем! 

Мне стало завидно. Пробовала  тоже свистеть, но Лешка на меня - ноль внимания. Только когда я вытащила его из кроватки, сменила памперс, и заодно пощекотала пузичко, соблаговолил улыбнуться.

- Конечно, он ведь с тобой весь день, а меня только вечером видит.

- Ничего, вот родим, и будем оба дома зависать, детей вместе воспитывать.

Я свернула испачканный  памперс и впихнула его в большой целофановый пакет  к прочим, скопившимся за день.  На столике возле кровати  громоздились  тарелки с остатками засохшей  еды,  пара чашек  с  кофейной гущей. Вся видимая поверхность столика покрыта была   узором из бесконечных, сходящихся  и расходящихся кругов от прежних, когда-то стоявших здесь тарелок и чашек.

Тут я неожиданно ощутила волчий голод.

-  Кость,  а в холодильнике есть чего-нибудь? Я ж не могу, как ты, чистый кофе хлебать. Да и ты, кстати, с этим завязывай, нездорово, да и малышу не полезно.

- Не знаю, Насть. Посмотри сама.

Холодильник был пуст и мрачен. Из глубин его мрачно смотрела на меня грязная кастрюля из-под сваренного мной вчера  супа, да кусочек фольги прикрывал остатки с прогоркшего масла.

- Кость, ну ты мог бы хоть  кастрюлю  вымыть! Весь день дома сидишь!

- Да как-то в голову не пришло.

- Ну хорошо, но в магазин-то можно было сходить? Я весь день на работе, устала, как черт знает, дорога эта бесконечная в оба конца!  Еле доползла! Знаешь,  как хочется, чтоб дома тебя ждало что-нибудь  кроме бардака и грязной посуды!

- Насть, ну  вот что  ты сейчас  говоришь такое?!  По-твоему, я  просто так дома сижу?! Я же и работаю, и с ребенком вожусь, а то и с двумя еще. А в магазин и  сама могла бы зайти по дороге с работы.

- А ты  никак не мог?  В качестве прогулки? У меня знаешь, как на жаре этой ноги  к вечеру отекают!

- А у меня, ты  думаешь, нет?

 Ладно, делать нечего. Сельпо в такое время давно закрыто. Остается бежать на станцию, в круглосуточный, и там отовариваться, чем Б-г послал.

 Я злобно зарылась в шкаф, в поисках чистых носков. Их не было. Ни на моей полке, ни на Костиной  - когда мои кончались, я  до следующей стирки таскала их обычно оттуда.

-Кость, а ты  давно что-нибудь в стиральную  машину закладывал?

-  Вчера вечером, кажись.

- А вынимал потом?

Он задумался. Потер привычным жестом сморщившуюся переносицу. И честно признался:

- Не. Не вынимал  ничего. Спать пошел, и забыл обо всем совсем.

То есть  теперь оно не только  мокрое, но еще и вонючее.

Хотелось много чего сказать, но я сдержалась.

- Ладно, я в магазин. А ты белье из машинки вытащи и развесь. И, это, приберись тут чуточку.

 - Думаешь, стоит? Понимаешь, у  меня прогноз  там один занудный застрял. Про одно жутко вредное производства – типа, насколько повреднеет атмосфера вокруг, если его еще немного расширить. У меня, исходя из параметров, выходит конец света в отдельно взятом микрорайоне. А заказчика это не устраивает почему-то. Может,  пока ты в магазин,  я белье развешу и еще чуток посижу? Все равно скоро выходные, два дня будешь дома, сама  и уберешься,  как следует. А я тебе помогу.

- Костя!!! – я наскоро подхватила пакет с мусором. -  Какие выходные, с утра был понедельник?! Белье, и чтоб ни одной чашки-тарелки  в комнате к моему приходу!

-  Ну,  ты и вредная стала в последнее время!

                                                                         

*

Когда я вернулась, Костя заканчивал протирать пол. Постель была убрана, столик возле нее блестел, как новенький.

- Ты себе не представляешь, сколько носков обнаружилось под кроватью! А я все гадал, куда  ж то они  деваются. Теперь хоть год не покупать можно! Надо их только выстирать и разобрать по парам.

И он с гордостью продемонстрировал мне свой улов.

Я хмуро оглядела пеструю кучу, не разделяя костиного энтузиазма.

- Ну, вот ты и займешься. Я – в душ и спать.

Есть мне еще по дороге как-то само собой расхотелось. Разговаривать тоже. Мы в четыре руки выкупали Лешку, выпили наскоро заваренный Костей чай с принесенными мной черствыми пряниками, и молча свернулись каждый на своей части кровати. Глаза у меня слипались.

   Но – то ли от чрезмерной усталости, то ли от обиды и злости, сон ко мне тоже почему-то не шел. Я лежала, и хмуро думала, что вот  так теперь будет всегда. То есть, теперь каждый Б-жий день надо будет ломать голову, чем  наполнить холодильник  и  как сохранить  вокруг чистоту и порядок. И как всю эту организацию жизни  втиснуть в свое и без того забитое расписание.   

Ведь вот взрослый вроде бы человек! Но насколько же с детьми проще! Покормил, перепеленал, поносил на ручках, потетешкал – и все довольны. А тут приходишь –  в одном месте носок, в другом чашка, холодильник пустой, и даже прилечь толком негде. А нужно еще улыбаться, и говорить ласковые слова, точно ты сама у себя в гостях.

- Насть, - неожиданно подал голос  Костя. – Как думаешь, может, мне  в Москву вернутся? Возьму  Лешку, и поживу с ним пока у себя? Думаю,  мы   вполне   справимся. Оказывается, младенец – это вовсе не сложно.  А ты, как захочешь – приедешь к нам в гости. А то, мне кажется, я тебя  раздражать стал.

Меня как током ударило! Дурацкие мысли разом вылетели из головы. Я резко перекатилась на Костину половину, мы столкнулись животами…

- Ой! Ты что! Осторожней!

- Ты! Ты с ума сошел! Я тебе дам осторожней! Я тебе дам перееду! Я тебе дам один поживу!

- Настя, кончай драться, ты что, кулаком в грудь, больно же! А я если тебя так?!

- Я тебя еще и не так! Забыл, что ли, что сам предложил жениться? Вот и терпи теперь. Уедешь –  туда к тебе переберусь. Никуда теперь от меня денешься.

- Ну все, понял, понял, никуда не денусь, остаюсь тут. Уймись уже, наконец, ребенка разбудим!

Мы все-таки разбудили. И, молча повернув голову, он смотрел на нас темными большими глазами. Но меня это совсем не смущало.

                                                                          

*

Памятуя историю Каминских, я с утра затолкала Костю в « Астрочку», и мысли не допуская, чтобы он шел к Институту пешком с остановки, рискуя нарваться на всяких там козлов с цепями. Хотя  в   трениках и свободной майке  он, может, и не так уж привлекал внимание, но береженого, как говорится, Б-г бережет.

Назначено Косте было на 9.30, так что я оставила его  в своем  кабинете развлекаться, как может, а сама отправилась разбираться с текучкой. Вернувшись, я застала Костю слегка побледневшим. С расширенными глазами он смотрел  на моем  компе учебный фильм про кесарево сечение. Из серии: найдите за время просмотра 15  ошибок в действиях мед. персонала.   Я вошла, в патетический момент, когда врач на экране, извлекая на свет младенца, неловким движением ломает ему  лодыжку, а детская сестра, перепутав ампулы, протягивает педиатру вместо  витамина К экстракт спорыньи.

- Это что, все на  самом деле  бывает?

- Ну, что ты! Этому фильму уже лет двадцать! – заверила я, умолчав, что на самом деле бывает еще и не такое.

Когда мы, постучав, зашли в кабинет УЗИ, доктор Лева радостно хлопнул себя по лбу и расплылся в довольной улыбке.

- Ах вот оно что!

- Догадался Штирлиц, - хмыкнула я ехидно. – Лев Самуилыч, а вы не посмотрите потом и меня заодно?

- А как же! Раз уж у вас близнецы.

Костя первым вытянулся на кожаной койке,  спустил брюки вниз, и поежился, когда я от души шлепнула ему на живот холодного геля.

- Ну, доктор, как там мой пацан поживает?

- Сейчас поглядим, - доктор Лева завозил датчиком по скользкому животу. – Шевеления хорошо ощущаете?

- Да вовсю дрыгается, по ночам иной раз спать невозможно. Шустрый пацаненок растет.

- Хм. А с чего вы взяли, молодой человек, что у вас там мальчик?

- А…что?

- А то, что девочка у вас будет. Простите, если разочаровал.

Я захихикала. У Кости на лице возникло в точности такое растерянное выражение, которое всегда возникает у беременных мужиков, когда им сообщают, что в их животе плод женского пола.

- Но…как такое может быть?! Генетическая информация была из двух сперматозоидов! Там вообще близко не было никаких женщин! Откуда же?!

- Ну, вам же в школе, наверное, объясняли, что сперматозоиды бывают с хромосомами ХХ и ХУ. В  вашем случае одну точно брали ХХ, во избежание нежелательных мутаций, а уж вторую – методом тыка. В принципе, можно было бы заказать, хотя вышло бы чуть дороже. Вы заказывали?

- Н-нет.

- Ну, раз не заказывали,  придется брать, что дают. И потом, Вам-то что переживать? Вы ж не какой-нибудь отец одиночка, и не партнер в однополой паре. У вашей девочки будет отличная мама! – и доктор Лева подмигнул мне.

Костя растерянно молчал.

- Что, сильно расстроился? – шепнула я, стирая салфеткой гель. – Лева же сказал, все хорошо. Соответствует сроку, все органы в норме.

- Нет, просто растерялся немного. Даже в голову не приходило. Могла бы хоть ты подсказать!

- Что? А я-то откуда знала?!

- Ну, что так тоже может быть. Ты же слышала, что я все про него «он», да «он». В смысле, про нее.

- Даже в голову не пришло!  Ребенок – «он». Вроде вполне логично.      

- Ну вот, а я уже имя придумал. Придется теперь другое придумывать.

- Успеешь еще, времени навалом. И потом, чего ты расстраиваешься? У тебя ведь  есть уже сын!

- Это все верно… но.. Блин, такое имя пропадает!

Минут через десять я вышла из кабинета УЗИ:

- Кость, короче, кончай нудеть! Не пропадет твое имя!

Сперва он даже не понял. Потом заметил мою ухмылку,  и  заулыбался в ответ:

- Мальчик?!

- А то! Фирма веников не вяжет. И все с ним  о-кей! Так что колись теперь, что за имя. А то, может, мне еще не понравится.

                                                                  

*

Я подбросила Костю до станции монорельса, где мы с ним нежно поцеловались, и расстались до утра следующего дня, так как мне предстояло ночное дежурство.

По дороге мы пришли к выводу, что в конечном итоге вышло удачно – мальчик и девочка, чем плохо? Действительно, что б мы стали делать с тремя пацанами? Хоть какое-то разнообразие.

Так что в отделение я вернулась в приподнятом настроении, и села писать  очередной отчет для санэпидстанции.

День прошел в каких-то мелких несложных  хлопотах. Оба наличествующих пациента были бодры, и веселы, ни у кого ни разу за  день не поднималась температура.

В сумерки, оставив на посту записку, где меня искать, если что,  я постелила себе  на диване в кабинете и пристроилась чуток подремать.

Меня разбудила музыка. Тихая и печальная, она лилась откуда из-под двери, заполняя собой все углы и закоулки в моем кабинете, и выплескивалась дальше, на улицу, через распахнутое окно.

«Но ты вернешься ко мне, мне сердце говорит, мне сердце говорит…»

Позевывая, я вышла из кабинета, и отправилась на звук.

Он привел меня в конференц-зал в конце нашего коридора. Там, за роялем, сидел фельдшер Валька, и играл «Песню Сольвейг», а дядя Федя пел, нежно, проникновенно, так, что хотелось плакать,  и вообще умереть прямо там, на месте, с чувством, что все самое главное в жизни с тобой уже приключилось, и жить дальше попросту уже не имеет смысла.

Когда песня кончилась – я невольно перевела взгляд на часы на стенке. Было пол-третьего утра. По щекам моим текли слезы.

Дело, однако,  прежде всего.

- Ребят, вы тут с ума не сошли? Ночь на дворе! Вы ж мне весь Институт перебудите! А от тебя, Валентин, я уж никак не ожидала...

- Да ладно, Насть, кто тут, кроме нас, на этаже есть? А Кричевский  себе на ночь бируши вставляет, боится, что Никитка его ненароком  разбудит.

- А под нами? Там же послеродовое!

- Непосредственно под нами детская палата. Прислушайся – младенцы там так орут, что сестры сами себя не слышат.

- Да? Ну, может быть. А сами-то  вы что не спите? Валь, тебе ж завтра с утра заступать, как работать–то станешь?

- Да ладно, как-нибудь! Понимаешь, Федор Евдокимович хотел в первый раз после родов голос всерьез попробовать. Попросил саккомпанировать – ну как тут откажешь? Когда еще мне в жизни выпадет такой случай? Считай, что и никогда.

- Валь, время идет, - дернул его за рукав дядя Федя, - не успеем же ничего толком. Давай-ка еще раз арию из «Тоски» пройдем с тобой быстренько.  Настенька,  не волнуйтесь, мы скоро уже закончим. Вон у меня будильник-то – он указал на спящего в прозрачной люльке Никиту – вот-вот проснется и ка-ак запоет!

- Ну, хорошо, - вынужденно согласилась я. – А можно и я  c вами  посижу, послушаю?

Действительно, когда еще  выпадет такой случай?

 

*

Оказалось, что Валька, хотя на вид пацан-пацаном, успел уже закончить училище при консерватории, и  отслужить потом в армии в военном оркестре. И только после этого пошел поступать в медучилище.

Оказалось, что они с дядей Федей знакомы миллион лет, и не только. Впрочем, о последнем я  давно уже догадалась. А в подробности вдаваться  мне ни раньше, ни теперь не хотелось. «Когда б вы знали, из какого сора…» Да не хочу я знать, на кой бы мне это?

Было полпятого утра. Я вымыла процедурку, отправила на служебном лифте инструменты в стерилизацию. Сделала записи в истории родов.  Подготовила документы на выписку.

 Да, с будущей недели Институт опустеет. Отделения закрываются на мойку. Будем стерилизовать окна, двери, раковины и бачки в туалетах.

Можно будет дней на десять взять отпуск. Вот интересно, куда теперь назначат отца?  Он пока что ничего не сказал, может, сам еще точно не знает. Если  климат там окажется  подходящий, было б здорово  закатится в гости.

Хотя  Костю он, небось, принять постесняется. В странах третьего мира большинство людей изо всех сил цепляются за традиции, да и во многих европейских странах пока еще весьма сильны предрассудки. Конечно, раз мы меняемся, то и мир вокруг вынужден идти вслед за нами, но медленно, ох, как  же  медленно, и с какой неохотой он  это  делает!

Телефонный звонок вырвал меня из  благостно-философских раздумий.

- Привет! Извини, пожалуйста, что так рано. Это Анджела Давитян беспокоит. Помнишь меня?

- Помню, конечно! Неважно, что рано, я все равно на работе! Ну, рассказывай скорей, как твои дела, как маленький? Вы…вместе?

- Вместе, мы все вместе! Все у нас хорошо, Арсенчик растет. Ты б его теперь не узнала! Улыбается уж вовсю.

- Да ну? Ой, как бы я хотела посмотреть!

От сердца у меня отлегло. Оказывается, я все это время здорово за них беспокоилась! Просто заталкивала  это беспокойство все время куда  подальше, чтобы не мешало каждый день жить и работать.

- Насть, послушай. У меня очень мало времени. Понимаешь, у нас тут на КПП  уже несколько дней  висит какое-то странное объявленье . Я прочла его  вслух столько раз, что запомнила почти наизусть. У нас ведь  не все  по-русски хорошо понимают, у нас и читать по-русски не все умеют, а там тем более   так  хитро закручено, что и грамотному человеку не разобраться. Вот я тебе его сейчас близко к тексту  перескажу,  а ты мне попробуешь объяснить. Тем более, это, похоже,  по твоей части.

- По моей? У вас там собрались, наконец, открыть ФАП?

-Нет. Боюсь, все гораздо хуже. Ты слушай лучше, что написано. Я тебе, по возможности, дословно перескажу.

«  В рамках плановых санитарно - здавоохранительных мероприятий в секторе Д планируется провести предохранительную хирургическую обработку всех, проживающих на территории  женщин детородного возраста, с15 до 45 лет включительно.  Процедура будет произведена  поэтапно, в следующие сроки…»

Настя, они хотят уже на той неделе начать! Насть, это они о чем, а? Они действительно всех нас здесь задумали искалечить?! Или я не так поняла? Настя,  ну что ты молчишь? Ну, скажи что-нибудь, Насть?!

- Погоди, Анжела. Дай переварить информацию. Я думаю, то есть они хотят... короче, речь может идти о нарушении трубной проходимости . Это , ну как бы тебе объяснить…

-Я в курсе. Ты не забыла еще, что я собиралась стать  врачом? Я о другом. Ты думаешь, с людьми  можно такое сделать вот так, запросто, без их согласия? Даже с такими частично правообладающими, как мы? Это ведь необратимая операция, я правильно понимаю?

- Ну, в какой-то мере. Естественное зачатие после такой операции, конечно, исключено. Хотя детей, при желании, женщина  иметь может, ведь матка и яичники остаются при ней.

- Ну да. При желании, прописке, медицинской страховке, чековой книжке, черте, дьяволе! Настя, ты о чем вообще говоришь?! Ты что не понимаешь, они хотят…

-  Погоди, Анджел, не волнуйся!  Наверняка ты что-нибудь напутала. Я уверена, что в этом объявлении где-то сбоку написано еще что-нибудь. Ведь, действительно, существует закон. Даже у нас нельзя  никого соперировать без его согласия! Да  тут же  вся мировая общественность сразу на уши встанет!

- Настя, ну какая к черту общественность, о чем ты вообще? Где общественность, а где мы! Ты, это, слушай, скажи им лучше там, в своем   Институте! Врачам там или кому! Тут внизу написано, что практическое осуществление берет на себя врачебный коллектив Института Репродукции Человека.  Так ты уж посоветуй им, чтоб они к нам сюда не ездили. Отговори их там как-нибудь. Скажи им, что  мы тут бороться будем, сопротивляться будем! Что мы тоже люди, в конце концов! Им придется всю зону газом усыпить, или уж я не знаю!  Настя, ты…

В трубке щелкнуло, и разговор прекратился. Номер был, ясное дело, не определен.

Вся эта история виделась мне каким-то бредом. Как можно  сделать человеку медицинскую операцию без его согласия! Противоречит любым законам, да и вообще. Наверняка просто Анджела что-то не так прочитала, или не запомнила. Наизусть ведь, а не с листа. И ясно почему. Я достаточно хорошо представляла себе жизнь в секторе Д, чтобы понимать, что разгуливать там с мобильником перед КПП было бы весьма и весьма чревато.

Наверняка там внизу малюсенькими такими буковками прописано, что, мол, операция будет производиться исключительно по желанию, а несовершеннолетним  еще и с согласия родителей. Просто ведь не может быть по-другому!

Кстати, в секторе Д вполне может отыскаться достаточное количество желающих. Они ведь  и правда, живут в непростых условиях, находятся в тяжелой жизненной ситуации. Так что для многих было бы вполне естественно желание обезопасить себя от всяких случайностей. Вполне, кстати, говоря разумно. Ну, раз  там нет постоянного фельдшерского пункта, где можно было бы регулярно, по мере необходимости, заменить имплант.

 Это, кстати, не такая уж дешевая операция, если делать по своему желанию и без медицинских показаний. А в секторе Д  наверняка будут ее делать бесплатно. 

Я много раз видела у нас в Институте, в Отделении Планировании Семьи, рекламные брошюрки с броским названием: «Стерилизация – это путь для вас!» «Единственный недостаток этого способа предохранения – честно печаталось большими буквами на первой странице – его необратимость.»  А дальше, на двадцати шести глянцевых страничках с картинками, перечислялись бесчисленные достоинства.